on Anna’s work

Мы говорим о художнике Анне Евдокимовой, у которой удивительная судьба. Это человек, который своими предками связан с замечательной нашей родиной и с уральскими местами. В Полиграфическом Институте она делала дипломную работу, макет книги, по Аксакову Детские Годы Багрова Внука, я в этот момент там преподавал, и так ее дипломная работа шла у меня на глазах. Автор книги рассматривал все таким свежим первым взглядом ребенка, все чувства внатяг шли от какой-то невероятной детской цельности. Многое есть и внутри самого художника: уже тогда появилось это удивительное свойство широты, это цельное видение мира, которое всегда сопровождает Аню. Посмотрите на ее работы, на эти маленькие пейзажи – там каждая маленькая деталь крайне драгоценна при самой большой широте неба. В городе мы не чувствуем этого, а здесь все пережито, чтобы прийти к горам, человек прочувствовал, перечувствовал каждое место этой работы, и таким образом оно делается композиционным.

В дальнейшем после окончания Академии во Флоренции Аня стала жительницей Генуи. Это довольно большой период, который охватывает около пятнадцати лет и приводит ее к удивительным работам, сделанным в яичной темпере, в которой набирается много соков из разных источников. Начиная с замечательного фрескиста Бориса Петровича Чернышова, хорошо просмотренного Моранди, генетически прибывающего внутри Александра Иванова. И самое главное в этих работах – удивительное свойство характера Ани видеть в достаточно несуетном состоянии то время, в котором мы находимся. Это удивительно, потому что есть много талантливых людей, которые все-таки подвержены, и я, наверное, в том числе, той суете, которую создает современная цивилизация. И вот этот замечательный набор всего живого прекрасного, что есть у перечисленных художников, можно видеть в ее дивных пейзажах и портретах.

Я хочу сказать, что это путь довольно долгий и сложный, потому что, когда человек переезжает в другое место, это очень серьезное внутреннее событие, это не так просто все было написать. И то, что мы сейчас видим реальностью, эта реальность очень похожа на внутреннюю реальность, когда человек дышит, также как и пишет.

У Ани удивительное точное попадание… вообще большая точность в пейзажах. Ее точность не значит, что она передает все подряд мелочи, это точность пластического перехода масштаба от одного образа к другому, и в такой дивной технике как темпера. Эта темпера близка по своей идее фреске, то есть там никаких ошибок нет, исправлений нет, и пишется она фресково вот в таком дивном времени, которое свойственно только напряженной импровизации. И когда мы начинаем рассматривать ее морские пейзажи, в которых, казалось бы уже много раз писанных, всегда есть живой образ той самой конкретной встречи с морем, который изображен в именно в этом пейзаже. То есть никаких шаблонов человек не тащит из одной работы в другую. И дальше уже видно, что это культурное наследие, когда есть крупные-крупные события. Я вспоминаю художника Родко, который занимался отношениями неба и земли, разных крупных сред, разных крупных стихий, вплоть до одновременно точного характера этих стихий, – вот такие целостность и точность сопровождает все работы Ани.

Ее портреты окружает какой-то удивительный метафизический воздух, просто воздух, который не воздух этого конкретного момента, а воздух вообще, который постоянно есть вокруг каждого человека. Это конечно удивительно! Можно вспомнить в связи с этим Вейсберга.

Мне очень нравятся и пейзажи, как даны в них городские структуры, вид из окна или море, то, как пережиты каждая деталь этих пейзажей, когда с одной стороны мы видим дерево или куст, и одновременно этот же дерево или куст является энергетической волной, которая переходит в следующее состояние и там получается если всмотреться, скажем пейзажи которые видны из окна дома, там каждое местечко очень сложное по композиции. Там есть задние планы, в которых еще есть какая-то жизнь, которая требует более близкого рассмотрения, есть вот эти гребешки, которые ведут к этому заднему плану, и они одновременно являются и зеленью, и есть в некоторых работах вкрапление плоских домов, когда эти дома не кубики, а почти плоские и как они делаются реальными благодаря особому подходу зелени, взаимному влиянию форм. Это дано надо сказать настолько тонко, настолько резво, но резво в том смысле, когда тонкость и масштаб находятся как в дыхании момента, как это бывает во фреске, где без всяких вариантов сразу есть реальность. То есть вот эта метафорика каждого места, дальних, ближних планов, одновременно удивление и импровизация и все это синхронно – это тот зрелый результат, который мы видим на этой выставке.

Александр Давыдович Корноухов | 2018

Первое впечатление, которое у меня создалось, первая ассоциация: это искусство имеет старый корень, это очень похоже, например, на акварели Александра Иванова, по ощущениям, по впечатлениям, по переживанию пространства, по легкости и воздушности этих работ. Второе, что пришло мне на ум, Александр Давыдович уже сказал: эти работы наполнены воздухом, в них много дыхания и, собственно говоря, название выставки «О Природе воздуха». Она в этих работах есть, эта природа воздуха, эта воздушность, эта легкость. Она есть в окружении фигур, в портретах, где много пространства, они внутри этого воздуха.

И еще одно впечатление, которым хочется поделиться. Эти работы в хорошем смысле несовременны, в них есть тишина и медитативность, размышление которое, совершенно, или не свойственно, современному человеку, который все время бежит куда-то, спешит, которому некогда остановиться и задуматься. Здесь есть тишина, которая дает возможность побыть и наедине с собой, и наедине с друзьями лицом к лицу, и наедине с природой; погрузиться в глубину и красоту дивного мира, который нас окружает.

Марина Заиграйкина, на открытии выставки в Покровских воротах | 2018

The Spirit of the Lake acts as a bridge between finite and infinite. Anna’s eyes eagerly look for space, their incessant movements endeavour to focus on the elusive unfurling of the horizons. In vain they zoom on the expanse of reclaimed black fields, on suspended strips of water, on the blurry shapes of the hills. Because the images don’t get any nearer. Instead they remain way down there unreachable, surrounded by an overwhelming sky. As if everything were about to “evaporate” and be swallowed up somewhere Beyond where the light grazes.

Thus, as on a truthful painting logbook, she swiftly jots down and announces the height and vastness of this perennial noonday sunlight. She notes down the rosy throb of the Orient golds, the greenish-blue breeze mists gently caressing faraway poplars. She harmonizes such soft hues and such resounding tones by skilfully combining the brightness of the temperas and the immediacy of the watercolours.

In her rendering of Puccini’s shores, she undoubtedly puts in what she has carried inside her of the immense spaces of her native Russia. And if Rilke could rightly affirm that “Russia confines with God”, it’s fitting to say that her Versilia verges on the divine setting of a silent humming chorus.

Giuseppe Cordoni, Lo Spirito del Lago, p42 | 2016